Жажда раздвинуть границы музыкальных возможностей остается главным двигателем всей 30-летней карьеры Марка Рибо. Его 18 альбомов включают мириады жанров – джаз, рок, панк, авангард, нойз…. Эта гибкость хамелеона – одна из причин, почему такие музыканты как Мариан Фейтфулл, Том Уэйтс, Элвис Костелло, Роберт Плант и Элисон Краусс обращаются к нему с просьбами участвовать в их проектах.

Последний альбом Марка, Party Intellectuals («Праздник интеллектуалов») записан в составе пауэр-трио Ceramic Dog. Это высокооктановая смесь тех стилей и направлений, с которыми Рибо работал на протяжении своей карьеры. Первоначально же в отношении этой группы в составе ударника Чеса Смита (Ches Smith) и басиста Шахзада Измаили (Shahzad Ismaily) у нашего нью-йоркского музыканта были более прямолинейные намерения.

«В моих работах всегда присутствовал рок, будь то экспериментальная музыка (группы Rootless Cosmopolitans, Shrek) или ансамбль кубинского панка (Los Cubanos Postizos). И я подумал, почему бы не сделать чистую рок-группу без того, чтобы трансформировать рок через другие формы? Конечно, неизбежно здесь всё равно присутствуют многие другие стили и влияния. Одно из основных отличий этого состава – я хотел найти подходящих музыкантов, с которыми можно было спокойно репетировать, обсуждать идеи и выступать как единое целое. Это контрастирует с обычной практикой Нью-Йорка, когда ты пишешь материал, размещаешь объявление, 1-2 раза репетируешь, даёшь концерт и больше не встречаешь этих людей до следующего случая. Так что мой новый проект – не только музыкальное, но и социальное исключение (отход от правил).»

12 записей альбома включают безудержные грандиозные инструменталы (Midost, Digital Handshake), авангардный поп (Todo El Mundo Es Kitsch), оттенки латино (For Malena) и безудержную версию Break On Through, Doors. Столь несхожий материал собирался по следующим принципам.

«Мы писали, играли, забывали, переписывали, переигрывали и делали новые аранжировки огромного количества композиций. Это касается тех вещей, которые более-менее были готовы когда мы начали работать в студии. Другие появились в ходе репетиций накануне записи. Я никогда не имею готовый материал до записи. Чем больше создаёшь и придумываешь в студии, тем лучше получается запись. Это вопрос того, что лучше звучит в комнате в момент записи. Для меня самое большое препятствие в ходе записи – готовые фрагменты. У композитора Энтони Колмана есть такая молитва – «Господи, огороди меня от новых идей!» Чтобы отшлифовать музыкальный фрагмент требуется очень серьезная дисциплина.»

Рибо записывал «Интеллектуалов» с гитарами Harmony Stratotone 52 года и Fender Telecaster 57-го.

«Гриф Стратотона глубоко сидит в корпусе, что даёт жесткое соединение и глубокий резонанс. Кроме того, гриф имеет V-форму и укороченную мензуру, что очень подходит для моих не слишком длинных пальцев. Это позволяет мне взять больше нот и добиться такого звука, который мне нужен. Кроме того, там один звукосниматель и он больше ориентирован на бас. Часто, я включаю педаль WAH в высоком положении. Получается как будто играешь через очень дешёвый пред и мне нравится такой звук! Получается как на пластинках 50-х годов.»

Любовь к Телекастеру Марка Рибо так объясняет с исторической точки зрения.

«Я люблю играть на Телекастере по всем известным причинам – эти гитары прекрасно записываются и имеют такие резонансы, которые мне очень нравятся. По-моему, гитара – это чисто социальное явление. Над Телекастером смеялись, потому что он абсолютно не звучит без усилителя. Эти гитары стали появляться на пластинках тех исполнителей, которые не могли себе позволить что-то более дорогое. Этот звук ассоциируется с работами Корнелла Дюпрэ и Джеймса Бартона. Брюс Спрингстин и Кит Ричардс тоже играют на Телекастере. Естественно, они могут позволить себе более «жирнозвучащие» гитары, но они выбирают Телек, потому что это звук настоящего ритм-энд-блюза. Вот в чём смысл Телекастера!»

Марк Рибо использует такой набор оборудования : усилитель – переиздание модели 65 года Fender Deluxe Reverb, овердрайвы – Maxon OD808 и Crowther Audio Hot Cake, дилей – Line 6 Echo Park, квакушку Dunlop Crybaby, педаль громкости Hilton Electronics, фузз – Black Cat Bass Octave Fuzz и коммутатор эффектов Radial BigShot EFX True Bypass Effects Loop Selector. Последний играет значительную роль в работах Рибо в последнее время.

«Я всегда стремлюсь изолировать каждый эффект функцией bypass, так чтобы когда я использую один эффект ничто другое не влияло на звук. Только в последние пару лет я пришёл к этому. Раньше звук у меня был не такой, потому что даже если выключишь педаль всё равно она влияет на общую окраску звука. Это ещё и потому важно, что ничто не звучит так здорово, как гитара включенная прямо в усилитель. А я часто использую такой звук. Это коммутатор позволяет мне добиться настоящего чистого звука».

Упражнения на другом новом диске Рибо – Futility («Тщетность») сфокусированы исключительно на акустической соло-гитаре. Он играет на «классике» Thomas Humphrey. Диск включает 15 композиций, бросающих вызов и одновременно стремящихся покорить искушенных слушателей.

«В детстве я учился играть на классической гитаре, но никогда не относился к этому инструменту серьезно. Мои родители настояли, что если я хочу играть на гитаре, я должен брать уроки у нашего знакомого, хоть я и хотел играть гаражный рок. Моим учителем стал Франц Кассиус, чью музыку я даже записывал позднее. У меня было абсолютное разобщение классической гитары и моей музыкальной жизни. Но теперь я играю на классике каждый день. Я никогда не мог понять как работать с этим инструментом на сцене, как использовать его красоту. Есть большой невспаханный пласт акустического панк-рока и сейчас я пытаюсь играть в этом направлении.»

Рибо использует совершенно необычные приёмы во время выступлений и на записи. Многие из них прекрасно представлены на альбоме The Book of Heads, 1995 года – 35 этюдов Джона Зорна (John Zorn) для соло гитары. Он использует вспениватель для каппучино, вибратор, миниатюрный вентилятор для нагрева струн для создания цимбало-подобного звука. Подносит вентилятор к звукоснимателю, чтобы шум мотора передавался через него в виде хриплого рычания. Подкладывает ручку под струны как перемещаемый фальш-порожек для «ржавого» звука. Влажными пальцами трёт корпус гитары, создавая всевозможные скрипы и писки. Играет на неподключенной электрической гитаре или через микрофон как на акустике. Продавливает струны за порожками для изменения высоты звука. Включает записи с магнитофона напротив звукоснимателя, используя его как микрофон для записи. Швыряется пригоршнями риса по струнам для создания эффектов стаккато.

«Многие вещи мне давно наскучили. Восемь миллионов человек пытаются как можно быстрее сыграть на гитаре. И что мы имеем? Звуки, о которых мы говорим – это не часть скоростной гаммы. Это часть языка общения свободной музыкальной импровизации и шума улиц большого города. Это не то, чему учат детей в музыкальных школах. Это восходит к древнему пониманию почему люди стали создавать музыку. И это объясняет почему музыка постоянно мимикрирует. Вся теория навевала на меня скуку до тех пор, пока я не понял что делают такие композиторы как Зорн, Эллиот Шарп и Арто Линдсэй. Они создают мимикрию отсутствия или смерти природы и нашего отношения к этому процессу. Понимание подобных идей подвинет вас гораздо дальше, чем годы, проведенные в консерватории».

Одна из наиболее известных работ Марка Рибо в последнее время – его участие в записи альбома Роберта Планта и Элисон Краусс Raising Sand, получившего многочисленные премии Грэмми в 2008 году. Этот кантри-рок с интонациями блюза дал возможность Рибо выразить свой новаторский подход, не заходя слишком далеко в своих экспериментах. Но и здесь он не отказал себе в удовольствии сыграть против правил.

«Во время записи я целую ночь провёл в студии представляя себя Джимми Пейджем. Я выстроил стену из усилителей Маршалл и сделал кучу пробных записей, на которых я звучал как король металла. Я пытался отыскать какого-то демона в себе, но вскоре понял, что никакой я не Пейдж и покончил с этими экспериментами. Они не очень подходили для нашей цели. Я понял, что на альбоме есть несколько композиций, которые перекликаются со звуком Лед Зеппелин. И чтобы правильно воспроизвести эту связь я должен использовать как бы язык жестов. Я хотел, чтобы мои партии зазвучали так как будто я ди-джей хип-хопа, семплирующий разных гитаристов, включая самого себя. Это такой пост-модернизм в моём исполнении!»

Рибо расширил эту концепцию, исполняя Black Dog в ходе ТВ-записи Планта и Краусс для Country Music Television.

“В детстве я боготворил Лед Зеппелин, но никогда не пробовал исполнять их музыку. Так что для меня это был отличный эксперимент. Когда я стал вслушиваться в Black Dog, я понял что в основном рифе слышно сильное влияние музыки Северной Африки, замешанной на классической блюзовой мелодии. Поэтому я играю вступление на дешевом банджо, звучащем как древний арабский инструмент. По ходу исполнения, я переключаюсь на свой Stratotone. Я нашел согласие с Пейджем, глубже разобравшись в разнице между языком музыкальных жестов и прямолинейного копирования. И этот язык – наивысшее уважение исходному материалу».

Дата интервью: 17 октября 2008 г.

© 2008 by Anil Prasad.
Данная статья переведена и опубликована с официального авторского разрешения. Воспроизведение данной статьи целиком или частично без письменного разрешения издателя запрещается. Оригинальная версия статьи доступна на Innerviews (http://www.innerviews.org/).