Второй сольный альбом Стивена Уилсона Grace for Drowning является отражением его неугомонного, бескомпромиссного творческого духа. Наиболее известный как лидер прог-рок группы Popcurine Tree, этот мультиинструменталист, композитор и вокалист в очередной раз на самом высоком уровне подтвердил свой мастерство. В основе альбома – традиции прогрессивного рока 70-х годов и джаза, как через фильтр пропущенные через смесь музыкальных течений со всего мира, включающую в себя огромное количество различных жанров. Эмбиент, фолк, поп, металл, классика – вот лишь несколько примеров из этого изобилия. О разнообразии музыкальных форм говорит и список принявших участие в записи звезд: Стив Хакетт, Трей Ганн, Тони Левин, Тео Трэвис, а также Джордан Рудесс привнесли в конечный результат свои характерные черты и различные подходы.

Уилсон также готовится к выходу Storm Corrosion, совместного альбома с Микаэлем Окерфельдом из группы Opeth, который должен удивить давних поклонников обоих музыкантов. Несмотря на то, что общей музыкальной основой творчества обоих исполнителей является прогрессивный рок, на альбоме присутствует целый ряд минималистических, гипнотических композиций, вдохновленных жанром эсид-фолка, в которые временами вливаются дикие неожиданные пассажи ударных и вояжи в дебри дарк-рока.

Помимо этого, впереди у невероятно плодородного Уилсона – релиз концертного альбома и DVD No-Man, его уже давно существующего дуэта с певцом и композитором Тимом Боунессом, под названием Love and Endings. Это собрание свежих интерпретаций и нового осмысления различных треков за весь период существования No-Man, а также „Beaten by Love” – ранее не издававшаяся композиция времен создания группы. И еще один релиз Уилсона в настоящее время – это Cenotaph проекта Bass Communion. Альбом выводит звучание Bass Communion на новый уровень, комбинируя его типичный дроун-подход с пульсирующими ритмами. Уилсон также продолжает свою получившую популярность работу над ремиксами surround sound, благодаря которой ставшие классикой альбомы Jethro Tull, King Crimson и Caravan получили второе рождение и стали серией захватывающих аудио-опытов.

В настоящий момент Уилсон собирается отправиться в путь со второй частью своего турне Grace for Drawning в компании таких выдающихся инструменталистов как саксофонист Тео Трэвис, клавишник Адам Хольцман, ударник Марко Миннеманн, басист Ник Бэггс и гитарист Нико Цонев.

- Расскажи, как создавался Grace for Drawning?

Стивен Уилсон: Моим изначальным подходом была работа в том же ключе, что и всегда, то есть, как можно тщательнее продумывая демо каждой композиции. Но в итоге в этот раз я оставил гораздо больше места для всякого рода импровизаций. Обычно, когда я сочинял для Popcurine Tree или моего первого сольного альбома, я все довольно четко планировал. Если у меня не оказывалось мыслей, как двигаться дальше, и в студии тоже не получалось ничего особенно интересного, я просто переходил к работе над чем-то другим, над новой идеей, вот так просто. С Grace for Drawning я попробовал иной подход. Я сказал себе: «Эй, знаешь что? Пусть этот рифф, басовая партия, барабанный рисунок или что бы там ни было, просто звучат на протяжении двух-трех минут. Я не буду забивать себе голову и волноваться о том, как бы это не стало скучным, потому что знаю, что те потрясающие музыканты, которые играют со мной, сделают в итоге из этой композиции нечто особенное». Так я и поступил.

Например, в композиции «Raider» есть несколько довольно долгих импровизированных пассажей, когда Тео Трэвис играет соло на флейте или саксофоне. Естественно, когда я начинал работу над этой песней, этих соло еще не было. Мне пришлось приложить усилия, чтобы не планировать все слишком жестко и позволить композициям создаваться уже в процессе записи. Это привнесло в нашу музыку дух импровизации и джаза, а также обогатило ее духовными качествами. У солистов появилась возможность выразить себя, не будучи загнанными в жесткие рамки вроде: «У тебя есть восемь тактов, чтобы сказать все, что ты хочешь сказать». Что касается этого альбома, солисты могли играть хоть 54, хоть 100 тактов, и я не собирался их урезать.

- Объясни, что ты подразумеваешь под обогащением духовными качествами?

Стивен Уилсон: В данном случае духовность означает что-то идущее непосредственно от сердца, от души, не будучи предварительно проанализированным. В идеале, когда приглашаешь сыграть джазиста или другого привыкшего к импровизациям солиста, то тебе достаточно лишь сказать ему: «Я хочу, чтобы вот здесь ты рассказал нам историю посредством своего инструмента». По своей природе джазовые музыканты не страдают чрезмерным обдумыванием, «интеллектуализированием» заранее того, что им предстоит сыграть и, на мой взгляд, это и есть то, что одухотворяет их музыку. Это мне нравится больше всего в джазе – отсутствие барьера между тобой и голосом инструмента или исполнителя.

Моему творчеству во многом не хватало этого на протяжении последних 10 лет. Я раньше не особенно углублялся в эту сферу, потому что это не самая моя сильная сторона. Я скорее не импровизатор, а архитектор. Мне нравится планировать вещи, продумывать их структуру, а затем соединять их в композиции. Но Grace for Drawning открывает новую фазу моего творчества, когда я пытаюсь соблюдать баланс между тем, чтобы быть продюсером, музыкальным редактором и архитектором, и в то же время мотивировать музыкантов, которые подходят к музыке более духовно, чем я.

Обобщая, можно сказать, что духовность – это когда ты делаешь что-то по «правильным» причинам. Я имею в виду, что на этом альбоме мы не пытаемся подогнать нашу музыку под какой-либо существующий рынок, или жанр, подвести ее под некую базу, угодить менеджерам или звукозаписывающим компаниям. Я не хочу сказать, что вообще когда-либо это делал, потому что это в принципе не моя сильная сторона [смеется]. Я довольно упрям в том, что все, что я делаю, должно в итоге радовать меня самого. Так что в этом смысле духовность – это необходимость для меня говорить языком своей души, чтобы реализовать свои собственные творческие потребности.

В музыкальной индустрии полно людей, нереализованных в своей работе. Причины, по которым они сейчас занимаются музыкой, уже не те, что в начале их пути, когда они впервые влюбились в творческий процесс. Много и тех, кто до сих пор остается в музыке по тем же причинам, что и изначально, конечно, тут я не уникален. Но, к сожалению, шоу-бизнес зачастую внушает артистам, что весь смысл их творчества в том, чтобы понравится другим. Это – антитеза духовности в музыке. В основе духовности лежит то, что трогает твою душу и может затронуть души остальных.

Есть такая идея о том, что искусство – это некое зеркало. Ты создаешь что-то из эгоистических побуждений и выпускаешь в мир, где оно становится зеркалом. Если люди видят в нем свое отражение, ты смог достучаться до них, тронуть их сердца, дать им понять, что они не одиноки в испытываемых ими эмоциях. Духовная сторона музыки в том, чтобы показать слушателю, что он – часть коллективного сознания. Какими бы хорошими или плохими ни были наши чувства, в этом мире они не уникальны.

- Расскажи о своем третьем сольном альбоме, над которым ты сейчас работаешь.

Стивен Уилсон: Мой третий альбом впервые написан под конкретную группу музыкантов, в то время как первый и второй были сольными в прямом смысле этого слова. Я сочинял композиции, не думая о том, кто будет их играть. Я размышлял так: «Может быть, вот здесь будет хорошо звучать игра этого музыканта, а вот тут было бы неплохо пригласить флейтиста или оркестр». В этот раз, я пишу для моей замечательной концертной группы. Во время наших живых выступлений написанная для Grace for Drawning музыка получила совершенно иное звучание. Как бы сильно ты ни был доволен результатом студийной работы, каким бы окончательным тебе ни казался записанный вариант, группа талантливых музыкантов всегда сможет показать тебе, что ты неправ. Именно это и происходило на каждом нашем выступлении. То, как они играли, в этом было нечто особенное, нечто новое. Одно из настоящих проклятий турне в том, что ты постоянно хочешь записать песни сейчас, поймать это звучание, это исполнение. Так что материал следующего альбома я сочиняю с прицелом на этих ребят. Это будет не такая разносторонняя работа, как Grace for Drawning. Я собираюсь работать внутри более узких жанровых рамок, сделать нечто необычное, и, возможно, более прогрессивное. За основу я возьму различные джазовые направления, присутствующие на Grace for Drawning, и буду дальше двигаться в этом направлении.

- А когда по времени ожидается выход твоего третьего сольного альбома?

Стивен Уилсон: Не раньше, чем в следующем году. Я не тороплюсь с этим, впереди много работы по раскрутке Grace for Drawning в том плане, чтобы познакомить с альбомом тех, кто его еще не слышал. Наше турне продлится еще как минимум полгода. Мы также планируем выпустить Blu-Ray DVD, чтобы запечатлеть нынешний репертуар и состав группы. Новый материал я пишу с прицелом на его запись поздним летом-осенью и релизом весной 2013 года. Так что впереди еще достаточно времени. Я глубоко убежден в том, что когда на тебя находит вдохновение, этим надо пользоваться. Некоторые считают меня вечным музыкальным двигателем, но это, конечно, не так. И у меня бывают «пустые» периоды, когда мне попросту нечего сказать. Но сейчас я чувствую настоящий творческий подъем, и собираюсь ковать железо, пока горячо.

- Расскажи о таких периодах отсутствия вдохновения и о том, как ты с ними справляешься.

Стивен Уилсон: Временами мне кажется, что я повторяюсь и все, что я делаю, уже было. Думаю, это и есть основное препятствие на творческом пути, когда ты становишься старше, а твой музыкальный багаж – богаче. Появляется ощущение, что не осталось практически ни одной неисследованной территории, что все уже сказано. А я не из тех, кто хочет повторяться. Как бы хороша ни была музыка в плане качества, исполнения или композиции, если в ней нет свежести и новизны, мне становится скучно. Это мой главный страх: однажды прийти в студию и понять: «Ну вот, мне больше нечего сказать». И такое случается, но, к счастью, на весьма короткое время – несколько недель, в худшем случае – месяцев.

Я борюсь с этим двумя способами. Первый – это найти новых партнеров в работе. Одна из причин моего вдохновения на данном этапе в том, что мне нравятся музыканты, играющие в моей группе, нравится, что они делают и как. Второй способ – просто послушать музыку. Люди сильно преуменьшают важность этого процесса. Я убежден в том, что большинство музыкантов, чей творческий пик уже позади, просто перестали слушать музыку и вдохновляться ей. Обычно это происходит, когда люди заводят семьи. В свои двадцать многие из них создавали удивительные, творческие вещи. Затем, к тридцати, появляется семья и дети, их жизненный фокус смещается, и музыка внезапно становится более предсказуемой, становится работой, а не призванием.

Со мной такого не происходит. У меня нет семьи, мне это неинтересно. Кто-то скажет, что это очень печально, но я так не считаю. Это просто не для меня. Я до сих пор очень активно слушаю музыку, постоянно открываю что-то новое, и считаю, что это очень обогащает мое собственное творчество. То же самое относится и, например, к книгам или фильмам.

- Ты многих удивил тем, что в твоем первом же турне все было по высшему классу, включая участие топовых музыкантов. Расскажи о плюсах и минусах такого подхода.

Стивен Уилсон: Естественно, ты рискуешь финансово. На своем первом турне я потерял кучу денег, но я заранее знал, что так оно и будет. Во время следующего турне я потеряю еще больше. Это не самая моя большая забота, хотя, конечно, немного осторожности мне не помешает – все-таки я не бездонная бочка с деньгами. Другой риск – артистический, в том плане, что все турне могло оказаться одним большим провалом. Одно дело – нанять первоклассных музыкантов, звуковую систему, прожекторы, заснять выступления на видео и так далее, но до первого выхода на сцену ты никак не можешь быть уверен в том, что все это действительно сработает вместе. Только потом я понял, что итоговый результат будет даже круче, чем сумма его составных частей. Поначалу я беспокоился: «Что, если ничего не получится?». Но в любом случае, смысла в турне на любых других условиях я попросту не видел.

Зачем вообще начинать сольный тур, если не вкладывать в него столько же амбиций, сколько в альбом? Я не работаю в формате «Стивен Уилсон со своим фортепьяно и акустической гитарой». Может быть, кто-то и ожидал от меня такого типичного сольного альбома типа «певец-композитор», но нет. Я легко бы мог пойти по тому же пути, что и Питер Хэммилл: используя только клавишные и акустическую гитару, исполнить пару песен из репертуара Popcurine Tree, пару – из Blackfield, и пару сольных работ. Но это не для меня.

Я хотел создать что-то, что затмило бы все, что я делал раньше, включая тех же Popcurine Tree. Я не хотел, чтобы кто-то считал мою сольную деятельность лишь побочным проектом, когда с самого начала она ею не была! Для меня это, возможно, наиболее важная веха всей творческой деятельности, к которой я шел почти 20 лет. За это время я очень многому научился, работая над различными проектами, в том числе сольными. Bass Communion – сольный проект, Popcurine Tree тоже поначалу. Словом, мне понабилось около 20 лет, чтобы, наконец, заявить: «Это сольный проект, который я делаю под своим именем, и который объединяет все до последнего аспекты моего творческого «я»». Когда же пришло время турне, я просто не мог выложиться менее чем на 100% с приглашенными музыкантами, оборудованием, зрелищностью и вообще качеством шоу. И это сработало, причем сработало лучше, чем кто-либо, даже я, мог ожидать. Вот почему я продолжаю идти тем же путем.

- И как ты справляешься с финансовыми потерями от турне?

Стивен Уилсон: Недавно я анонсировал выход CD Catalogue/Preserve/Amass с материалами моего первого турне. С его помощью я надеюсь немного покрыть убытки прошлого тура и затраты предыдущего. Так что я стараюсь как-то выходить из положения, что-то делать. За последнюю пару лет я неплохо заработал благодаря Popcurine Tree и ремиксовой работе. Так, например, последний альбом Popcurine Tree принес нам очень хороший доход, который я теперь вкладываю в то, чем действительно хочу заняться.

Я начал заниматься творчеством не для того, чтобы разбогатеть, но потому что просто влюбился в романтическую идею создания чего-то волшебного и запоминающегося. Я и по сей день так думаю. Ребенком я тратил все свои карманные деньги на пластинки. Став чуть старше, я стал тратить их на перезапись кассет и рассылку своей музыки по журналам и звукозаписывающим компаниям, надеясь на чудо. Сейчас все то же самое, разве что ставки возросли и на кону большие суммы. Но до сих пор я вкладываю заработанные мною деньги в то, что люблю.

Чтобы кратко ответить на твой вопрос, скажу, что продвижение и продажа CD с записями живых выступлений должна помочь. Я уверен, что со временем мой сольный проект достигнет уровня безубыточности, точно так же, как это произошло и с Popcurine Tree. На протяжении пяти лет мы теряли деньги на наших турне, и лишь только после второго тура в поддержку альбома Deadwing, мы поняли, что наши доходы наконец-то сравнялись с расходами. В это мало кто верит, но для нас это был по-настоящему великий день. Суммы потерь были колоссальны, и если бы не лейбл Lava/Atlantic, боюсь, мы вряд ли бы справились. И вот, наконец, наступил момент, когда люди довольными уходили с наших шоу и возвращались снова, уже приводя с собой друзей. Я думаю, то же самое произойдет и с моей сольной деятельностью.

- Продажи коллекционных изданий альбомов также во многом помогли решить твои финансовые проблемы. Расскажи подробнее, как это работает.

Стивен Уилсон: Да, это действительно очень помогло. Одному Богу известно, как негативно я могу порой отзываться об интернете, но, бесспорно, он приносит и огромную пользу, особенно таким музыкантам, как я, которые стремятся быть ближе к своим фанатам. В рамках Popcurine Tree у нас уже был опыт выпуска коллекционных изданий, и я использовал его в своей сольной практике.

Надо сказать, создание таких альбомов и вправду обходится очень дорого, так что их высокая цена оправдана. Однако если тебе удается продать три-четыре тысячи копий фанатам напрямую, минуя звукозаписывающую компанию или дистрибьютора, которые хотят получить свой процент, ты можешь таким образом успешно финансировать свои проекты. Группа Marillion с конца 90х действует по такому принципу: заранее продают альбом десяти тысячам своих поклонников и получают необходимые средства.

Интернет предоставляет поистине фантастическую возможность общаться с фанатами напрямую и финансово поддерживать карьеру, не идя на творческий компромисс. Сейчас этим пользуется все больше музыкантов, и благодаря этому их музыка становится все более чистой. Им больше не приходится идти на поводу у массового вкуса, они могут рассчитывать на меньшую группу по-настоящему преданных поклонников, которым действительно нравится их творчество. Я и сам искренне радуюсь, когда артисты, которыми я восхищаюсь, выпускают коллекционные издания. Приобретая такой альбом, чувствуешь то же, что и при покупке чего-то особенного, дорогого тебе, например, прекрасной картины. Это уже не просто звукозапись, а произведение искусства. Я думаю, поэтому винил и вернулся – люди осознали, что разница между обычным CD и виниловой пластинкой в красивой обложке – это разница между звукозаписью и произведением искусства. И коллекционные издания – наивысшая точка такого подхода.

- Что можно ожидать от второго этапа твоего турне Grace for Drawning?

Стивен Уилсон: Это настоящее зрелище. Группа просто фантастическая, все – музыканты высшего класса. Шоу очень богато визуальными эффектами: несколько экранов, новый видеоряд, новые реквизиты, и даже, представь себе, костюмы! Мы также используем квадрафоническую звуковую систему. Да, и у нас нет группы, выступающей на разогреве. Я хочу сделать шоу единым многоплановым действом, которое начиналось в тот момент, когда слушатель переступает порог концертного зала, и длилось до выхода из него. То, что происходит до и после концерта, тоже является частью общего аудио-визуального впечатления.

- Никто не ожидал от тебя такого альбома, как Storm Corrosion – минималистический, охватывающий множество жанров, непохожий ни на одну из твоих предыдущих работ. К чему ты стремился, создавая его?

Стивен Уилсон: Понятия не имею, каким был наш первоначальный замысел. Мы просто пришли в студию и начали работу, ничего не планируя и не думая о том, что хотим получить на выходе. Альбом сам по себе принял ту форму и стиль, которые он имеет. Могу только сказать, что на то были две причины. Во-первых, от нашей совместной с Микаэлем работы все ожидали альбома в стиле прогрессив-метал – и одного этого оказалось достаточным, чтобы мы захотели сделать нечто противоположное, такой уж у нас характер. Во-вторых, помогало ощущение того, что мы создаем нечто новое. Это наша первая работа в рамках проекта, и мы были свободны двигаться в каком угодно направлении.

Альбом дал нам возможность исследовать свои скрытые музыкальные пристрастия. Для Микаэля этим были такие группы как Comus, для меня – Скотт Уолкер, Talk Talk или Стивен Райх. Здесь наши вкусы во многом совпадают. В нашей студии царила удивительно плодотворная творческая атмосфера, когда абсолютно любое предложение можно сделать, не боясь быть высмеянным или услышать: «Нет, ничего не получится. Это просто смешно». У нас все было с точностью до наоборот, мы постоянно подстрекали друг друга. Чем более диковинной, авангардной или даже нелепой была идея, тем с большим энтузиазмом мы хватались за нее. Потрясающее ощущение! С немногими музыкантами у меня возникает нечто подобное, кроме, пожалуй, Тима Боунесса в No-Man и Микаэля в Storm Corrosion.

- Ты сейчас упомянул о Comus. В альбоме Storm Corrosion четко прослеживается элемент психоделического фолка. Чем тебя привлекает это направление?

Стивен Уилсон: Нам обоим нравится музыка такого рода, берущая начало из глубин веков, от первых народных песен, темных и мрачных. «Мертвецкие баллады» – это целое направление, взять, например, такие песни как «The Unquiet Grave» или «Long Lankin», которые повествуют о смерти или о похищенных или невинно убитых призраками душах. Эта старинная музыка гораздо мрачнее той, что считается таковой сегодня, в ее основе – глубоко укоренившиеся страхи, паранойи, суеверия времени, когда продолжительность человеческой жизни была намного короче, чем сейчас. В ней отражается страх смерти, ее предзнаменования, воплощенные в образах старухи с косой, привидений и загробного мира.

Я всегда любил истории о привидениях, традиционные, такие как «The Monkey’s Paw» или «Whistle and I’ll Come to You. Думаю, такой же мотив слышно в музыке Comus или Скотта Уолкера. Большая часть материала Storm Corrosion была написана после просмотра фильмов ужасов подобного рода. Так что ты прав, говоря, что эта тема проходит красной нитью через весь альбом.

- А сам ты подвержен такого рода страхам?

Стивен Уилсон: А разве есть кто-то, кто им не подвержен? Знание о собственной смертности – проклятие человечества, из-за которого многие так несчастны. Пока еще никому не удалось убедить меня в том, что подобный механизм есть у животных, и я уверен, что мы, люди, в этом уникальны. Тень смерти простирается надо всем нашим существованием. Даже в несчастье мы думаем о том, что нам отведено лишь конечное число дней на этой земле, а значит, надо стараться быть счастливым, несмотря ни на что. Поэтому мы и выдумали Бога, и религию, и сказки про загробную жизнь – только для того, чтобы смягчить тот факт, что мы смертны и почувствовать себя лучше. Алкоголь, наркотики, возможно, вся культура – все служит той же цели, отвлечься от факта неминуемой гибели.

Ирония искусства, однако, в том, что оно зачастую действует прямо противоположно и напоминает нам об этом. Это мне и нравится. В музыке меня притягивает ее спиритическая составляющая, напоминание о смерти, неразрывно связывающее дар жизни с трагедией. Так оно и есть, жизнь – это только миг. Нам отпущено всего около восьмидесяти лет, кому-то больше, кому-то меньше, на то, чтобы извлечь из этого мига какой-то смысл. И вся наша жизнь, наше «я», наш разум, заключены в нем. Много лет назад я написал альбом Signify для Popcurine Tree,в котором рассматривал способы, которыми мы пытаемся придать нашему существованию какой-то смысл. Так что даже в свои двадцать я был увлечен этой идеей – идеей того, как оставить в этом мире свой след.

- Ты атеист?

Стивен Уилсон: Да, причем в первоначальном смысле этого слова. Я считаю, что весь миф о религии абсурден. Конечно, для многих это спасательный круг, без которого они были бы бесконечно несчастны, а само их существование превратилось бы в пытку. Я уважаю и принимаю все эти аргументы, но в конечном итоге, все это не больше, чем глупая сказка, выдуманная для того, чтобы справиться со страхом смерти. Для меня все выглядит именно так.

Не будем забывать, что религия – вещь относительно новая. Бесспорно, даже в каменном веке человек что-то обожествлял, солнце, например. Но религия в ее нынешнем понимании возникла немногим более 2000 лет назад. Это я говорю тебе, как человек, выросший в окружении, считавшем, что единственной возможной верой в Бога является христианство. Но Библия была написана через 200-300 лет после событий, которые она предположительно отражает, по крайней мере, что касается Нового Завета и Евангелий. То есть все это писали обычные люди, нанятые церковью и политиками, а теперь я должен в это верить?

Я прочел много литературы по религиозной тематике, потому что меня всегда зачаровывал тот факт, насколько сильно многим людям необходима вся эта чепуха, этот костыль веры. Мне говорят: «Я просто верю и мне не нужны никакие доказательства». Ну, в таком случае для меня религия становится синонимом веры в ложь, а этого я не могу принять.

- Думаешь ли ты о том, чтобы отправиться в турне со Storm Corrosion?

Стивен Уилсон: Нет, это трудновыполнимо. Возможно, такая музыка будет хорошо звучать в классическом концертном зале с сидячими местами, под аккомпанемент струнного квартета. Но, честно говоря, мы об этом не задумываемся и вообще не загадываем дальше, чем выход альбома. Большую часть года Микаэль и я все равно проводим в турне, каждый со своими проектами. Если бы мы и задумались о совместных выступлениях, то только в далеком будущем, после того, как получим реакцию слушателей на наш альбом.

- Скоро выходит Love and Endings – новый живой альбом и DVD проекта No-Man, несмотря на то, что релиз предыдущего, Mixtaped, состоялся относительно недавно, в 2009 году. Есть ли какая-то причина для этого?

Стивен Уилсон: Честно говоря, нет, мы не задумывались об этом. Тим Боунесс очень хотел встретиться в октябре прошлого года, чтобы отметить десятилетие лейбла и магазина Burning Shed.Изначально мы планировали собраться и сыграть пару-тройку песен, которые потом превратились в семь или восемь. И мы подумали, что надо их записать, потому что такие вечера выпадают нечасто. Так мы и сделали, и все шло как по маслу, вечер был просто волшебным. Когда мы позже прослушали запись, мы решили, что ее надо издать, настолько она была хороша. Поначалу речь шла о том, чтобы выложить материал в интернете, но потом мы пришли к идее выпуска настоящего альбома. Так что все началось просто с нескольких песен.

Я также думаю, что Тим хотел компенсировать этим свою, как он считал, не лучшую игру на Mixtaped – он тогда простудился. В итоге альбом получился хорошим, но чего-то в нем не хватало. Когда ты делаешь запись под давлением своих конкретных ожиданий, как правило, оказываешься разочарован, а когда ничего не ждешь – тогда результат и превосходит все самые смелые мечты. И в этом альбоме звучание гораздо более живое, цельное, естественное. Думаю, Тиму особенно приятен тот факт, что Love and Endings представляют собой альтернативу предыдущему альбому. Эта запись гораздо лучше отражает сущность нашего дуэта.

- Что ждет No-Man в будущем?

Стивен Уилсон: Я не знаю. Так же как и в Popcurine Tree, мы не делаем никаких планов. Но я не хочу сказать этим ничего плохого, а то люди часто видят в подобных заявлениях скрытый смысл. Нет, я не могу сказать ничего конкретного, но я уверен, что мы по-прежнему будем работать вместе, вот и все.

- Расскажи о том, как ты принял решение покинуть Blackfield.

Стивен Уилсон: Это исключительный случай, который только подтверждает общее правило, потому что я полностью убежден в том, что к таким проектам как No-Man или Popcurine Tree я буду возвращаться всегда. С Blackfield же пришло время проститься по ряду причин. Во-первых, Авив Геффен очень амбициозен, и очень серьезно относится к проекту, на что у него, конечно, есть полное право. Но для воплощения его идей Blackfield'у нужно отдавать все свое время. Например, он прямо сейчас хотел начать новую запись (что он и делает), а также отправиться в турне. Я ответил: «Ничего не выйдет. У меня впереди сольные гастроли, а потом я хочу вернуться к работе с Popcurine Tree. Может быть, через два-три года у меня будет свободное время, но не раньше». Он ответил, что это нечестно по отношению к остальным, и был прав. И тогда я предложил: «Давай я помогу тебе с записью, но тебе надо будет придумать, как обходиться без меня в дальнейшем, чтобы ты мог свободно воплощать свои планы». Пришлось уговаривать его принять это предложение, но я уверен, это лучшее, что мы могли сделать. Мне определенно не хотелось сдерживать его замыслы, так что покинуть Blackfield, чтобы дать ему шанс на развитие и успех в будущем, было сознательным решением.

- В Америке и Европе именно твое участие привлекло внимание многих к Blackfield. Что следует ожидать слушателям от новой главы в истории группы?

Стивен Уилсон: В начале, думаю, так и было, но время покажет, как все повернется в дальнейшем. Люди зачастую переоценивают мое участие: например, на последнем альбоме оно было весьма скромным. Все песни, кроме одной, написал Авив, а я был занят только в процессе записи и сведения. В турне мы поехали вместе, но на самом деле, этот альбом – его детище. Я спел несколько песен, чего на сей раз делать не буду – это было бы ошибкой, ведь тогда слушатели будут законно ожидать моего присутствия и на выступлениях в рамках турне.

Авив пригласил для записи множество новых музыкантов, с некоторыми из которых, полагаю, он и отправится на гастроли. Альбом получился очень качественным. То, что людям нравится в Blackfield, даже если они не всегда отдают себе в этом отчет – это звучание песен Авива и его подход к музыке. На новом альбоме эти вещи проявятся гораздо ярче, он будет квинтэссенцией стиля Blackfield с очень малой толикой моего участия.

- Как раз недавно ты был в студии, работая над новым альбомом Blackfield. В чем конкретно заключалось твое участие?

Стивен Уилсон: Я помогал Авиву: сыграл несколько гитарных партий, спел одну песню, помог с аранжировкой некоторых бэк-вокалов. Я был скорее в роли консультанта, предложил кандидатуры нескольких певцов и мы обсудили, кто из них подойдет лучше всего. Я дорожу наследием Blackfield, и в этом смысле я до сих пор – часть группы. Но слушателям важно привыкнуть к мысли о том, что моего стопроцентного участия в ней уже не будет, иначе нового альбома Blackfield пришлось бы ждать годами, а это нечестно по отношению к Авиву или фанатам.

- В своем последнем альбоме Cenotaph Bass Communion осваивает новую территорию, добавляя пульс к уже знакомому слушателю дрону. Что заставило тебя изменить традиционному подходу?

Стивен Уилсон: Мне просто понравилось звучание [смеется]. В работе с Blackfield я всегда держал за правило не повторяться. Для Bass Communion я точно также был в поиске свежих идей для нашего нового альбома. В предыдущей работе, Molotov and Haze, основной идеей была гитара и ноутбук, в Pacific Codex мы использовали звучание гонгов и металлических конструкций. В Cenotaph же пришел черед сэмплов старых записей с частотой 78 об/мин, настоящей классики. Я обрабатывал и изменял их всеми возможными способами, добиваясь скрипучего, призрачного звука. Я хотел, чтобы музыка звучала как будто из другого времени – как нечто древнее, и в то же время современное. Этим меня и привлекли записи с частотой 78 об/мин.

Еще я экспериментировал с идеей сердцебиения. Я всегда любил то, что называют интеллектуальным техно, за его повторяемость и гипнотизм. Я говорю о таких исполнителях как Plastikman или Wolfgang Voigt – минимал-техно в его интеллектуальном варианте. Несмотря на то, что это один из моих любимых стилей музыки, я никогда раньше не исследовал эту территорию самостоятельно. Меня завораживает немного зловещий, задумчивый ритм сердцебиения, присутствующий во многих композициях мрачного техно. В каком-то смысле, Cenotaph – это попытка соединить шероховатое лоу-фай звучание дрона и такого вот ритма сердцебиения. Я работал над тремя композициями, и одна из них получилась полностью в стиле эмбиент.

- Еще одним сюрпризом стало твое микширование Thick as a Brick 2 Йена Андерсона, сиквела известного альбома Jethro Tull. Чем тебе было интересно участие в таком проекте?

Стивен Уилсон: Это было логическим продолжением микширования мною оригинального альбома, которое я сделал в форматах surround и stereo. Во время работы над этим на EMI, Йен рассказал мне, что написал Thick as a Brick 2. «Интересно», – ответил я, и он поделился со мной своей идеей: описать, что произошло за все эти годы с Джеральдом Бостоком, восьмилетним мальчиком, который якобы сочинил лирику первого альбома. Звучало очень захватывающе, но, честно говоря, я не мог отделаться от некой доли скептицизма. Создание сиквела – дело рискованное и редко оправдывающее ожидания, неважно, идет ли речь о музыке, кино или книге, особенно в случае такой признанной классики, как Thick as a Brick.

Своими сомнениями я поделился с Йеном и сказал, что если уж он серьезно настроен это сделать, то он должен использовать музыкальную палитру оригинала: акустическую гитару, флейту, клавесин, глокеншпиль и так далее. «Ты должен добиться очень натурального звучания и фактически вернуться к духу 72-го года», – сказал я. Йен согласился, и в итоге альбом получился весьма неплохим. Не буду говорить, что он так же хорош, как оригинал, но это очень качественная работа и серьезная попытка одной из легенд прогрессив-музыки семидесятых вновь окунуться в атмосферу того времени, когда была создана одна из наиболее замечательных его работ.

Мы живем в такое время, когда многие группы оглядываются вокруг себя и замечают, что музыкальный климат сильно изменился за прошедшие двадцать лет. Многие начинают задумываться над тем, чтобы вернуться к истокам, к тому, что в свое время создало им репутацию. Как известно, именно это сделали в прошлом году Yes. На протяжении последних двух-трех десятилетий классическая прогрессивная музыка была удивительно непопулярной и немодной. Я говорил об этом со Стивом Хакеттом, и он сказал, что впервые чувствует признание своей работы времен семидесятых, что только в последние два-три года люди начали признавать ее как его величайшее достижение. Тридцать лет подряд ему твердили, что это все бред и ерунда, что он – динозавр, а его музыка бесполезна и никто не захочет слушать эти хипповские мелодии. О том же говорят Роберт Фрипп и Йен Андерсон.

Трудно даже представить, насколько СМИ промыли им всем мозги на тему того, что их творчество в семидесятых – это мусор. Почти как синдром жестокого обращения с детьми. Им потребовалось немало времени для того, чтобы даже просто начать верить в то, что слушателям нравится их музыка и что своей работой они уже заработали себе достойную репутацию.

Я испытал это во время работы с Робертом над ремиксом Lizard King Crimson. Он спросил: «Стивен, зачем ты вообще это делаешь? Альбом не нравится никому, в том числе мне» – «Я собираюсь изменить это мнение». И как же я горд сказать, что у меня это получилось! Выход альбома и первые восторженные рецензии – эти моменты я запомню на всю жизнь.

Дэвид Фрике из Rolling Stone написал: «Оказалось, что Lizard – это лучший альбом King Crimson». Mojo оценил его в пять из пяти возможных звезд. Роберт был потрясен, а я наконец-то доказал свою правоту в том, что все эти альбомы, которые годами игнорировались не только СМИ, но и слушателями, просто опередили свое время. А сейчас их время настало. Их звучание исключительно, и это то, что наиболее важно для меня.

Возвращаясь к Thick as a Brick 2, сейчас самое подходящее время для Йена, чтобы заняться этим проектом. Даже пять лет назад ничего подобного просто не пришло бы ему в голову – показатель того, насколько настроение и климат изменились по отношению к такой музыке. Наконец-то такие люди, как Йен, Роберт и Стив могут сказать: «Знаешь, что? Слушателям это оценили, и оно им действительно нравится! Это моя лучшая работа, мой наиболее творчески плодородный период. Я по-прежнему могу создавать такую музыку, и люди по-прежнему будут хотеть ее слушать». В отношении Thick as a Brick 2 можно наблюдать небывалый энтузиазм, в том числе со стороны самого Йена – говорят, таким его не видели уже очень долгое время.

- То есть можно сказать, что все эти ремиксовые проекты – часть твоей персональной миссии, состоящей в том, чтобы заставить мир изменить свое мнение о дорогих тебе записях?

Стивен Уилсон: В общем, да. К каким-то альбомам это относится в большей степени, к каким-то – в меньшей. Например, Lizard King Crimson – это один из тех альбомов, что всегда пылились на задворках, не будучи оцененными по достоинству. Одной из причин этого может быть довольно кучное сведение альбома. Здесь определенно требовалась работа над звуком, чтобы в итоге получить нечто более презентабельное. И совсем другое дело – первый альбом King Crimson In the Court of the Crimson King. Он нравится всем, всегда нравился. Альбом великолепный, и я не ощущал никакой потребности что-то в нем изменить, переделать.

Однако в процессе нашей с Робертом совместной работы мы подумали, что могли бы немного улучшить стерео-микс , что мы и сделали. Aqualung Jethro Tull также считается шедевром, но в плане качества звучания эта запись весьма небезупречна, из-за чего многие слушатели не могут оценить ее по достоинству. И мы просто помогли этому альбому засверкать во всей своей красе. Я думаю, что многие, включая меня самого, пришли к выводу, что альбом гораздо лучше, чем мы считали первоначально. Мне доставляет огромное удовольствие осознание того факта, что я в состоянии отполировать то, что с самого начала было бриллиантом, и показать его свет всему миру.

- Как ты относишься к системам потокового мультимедиа, таким как Spotify, Rdio или Rhapsody?

Стивен Уилсон: На мой взгляд, ничто на свете не может оправдать их существования. Для меня, вся романтика восприятия музыка заключена в том, что я называю искусством слушать. Это целый ряд тактильных ощущений: от обложки альбома, конверта грампластинки, от того, как включаешь проигрыватель или CD плеер – такое физическое воплощение сущности музыки. Я понимаю, что очень старомоден, но ничего не могу с этим поделать, я – продукт своего поколения. Я никогда не пойму привлекательности стриминг-сервисов, таких как Spotify. Это уродливый, лишенный всякой романтики и волшебства, утилитарный способ восприятия музыки.

Но в то же время, если ты, будучи музыкантом, веришь в свое творчество, ты хочешь, чтобы о нем узнало как можно больше людей. Я не считаю свою музыку средством заработать деньги или прославиться, но это естественное желание моего «я» – донести ее до как можно большего количества слушателей. Поэтому в юности я отсылал свои демо-записи везде, куда только можно. Сейчас же ты регистрируешься на музыкальных социальных сайтах и стараешься, чтобы то, что ты делаешь, было услышано.

Я предпочитаю, чтобы люди слушали меня на Spotify или даже незаконно скачивали мою музыку с сайтов, нежели не слушали вообще. Конечно, в идеале мне бы хотелось, чтобы они купили мой альбом и получили весь тот спектр физических эмоций, о котором я говорил выше, но надо быть реалистами – это утопия.

Особенно непонятен такой образ мыслей новому поколению, не имеющему опыта физического взаимодействия с записями. Они родились во время, когда музыка – это то, что ты скачиваешь бесплатно или за деньги через iTunes или Spotify. Весь мир стал глобальным музыкальным автоматом, и это отвратительно. Мне 44 года. Я родился на закате эры винила, мне нравится коллекционировать альбомы, для меня они – как произведения искусства. Таковы мои мысли о стриминге. Он отвратителен, но от него уже никуда не деться, это один из основных способов донести свою музыку до слушателя. Так что мне ничего не остается, кроме как смириться с этим.

- Сейчас идет жаркая полемика о минимальном размере роялти, полагающееся артистам от стриминг-сервиса за одно скачивание его композиции. Что ты обо всем этом думаешь?

Стивен Уилсон: Да, существующие суммы выплат стриминг-сервисов – это просто преступление. Но прежде всего, это – забота менеджеров и звукозаписывающих компаний, я же – музыкант. Думаю, чем больше артистов выразит свой протест, тем лучше, и мой менеджер Энди Лефф был очень красноречив по этому поводу. Сам я до недавнего времени даже не догадывался о существовании Spotify – настолько мало меня все это заботит. Я бы никогда не стал скачивать альбом или покупать его в iTunes Store, мне просто неинтересно. Я понимаю, что вопрос о стриминг-сервисах стоит остро, и знаю, что существуют различные инициативы, направленные на изменение ситуации. Определенно должна поменяться схема оплаты музыкантов, потому сейчас что размер роялти ничтожно низкий и больше похож на оскорбление, нежели на оплату. Но знаешь что? В конечном итоге, это все же лучше, чем Napster.

- Popcurine Tree оказал заметное влияние на творчество нового поколения музыкальных групп. Расскажи, как ты к этому относишься.

Стивен Уилсон: Есть такой лейбл K-Scope, являющийся подразделением Snapper. Они работают с целым рядом групп и исполнителей стиля, чьим шаблоном, исходной версией, если так можно выразиться, являются Popcurine Tree. Корни этого стиля уходят в прогрессив 70х годов, пропущенный через различные фильтры: от Radiohead до Sigur Ros, от минимализма до трип-хопа. Думаю, мы были одной из первых групп, взявших за основу традиции прогрессивного рока 70х, и давших им новое звучание посредством, в том числе, ню-метала и дет-метала, и этот подход фактически сформировал новый жанр.

Я нечасто слушаю такую музыку. Не люблю слушать тех, кто звучит так же, как я. Вообще это забавно: ко мне часто подходят люди и, протягивая свой CD, говорят что-то типа: «Стивен, послушай мои демо. Они тебе понравятся, они очень похожи на Popcurine Tree». А я думаю про себя: «Ну, вот это мне уж точно не понравится. С какой стати я захочу слушать какую-то третьесортную копию Popcurine Tree?». Вслух, я, конечно, этого не произношу. Тем не менее, это самый неудачный способ заинтересовать меня, но некоторые люди упорно считают, что любой исполнитель хочет услышать музыку, похожую на его собственную.

Но должен сказать, что хотя это все и не особенно интересно, с эгоистической точки зрения это очень льстит. Приятно, что есть группы, которые называют Popcurine Tree одним из источников своего вдохновения, и может быть, даже в чем-то нас имитируют. Так что мои чувства и отношения к этому явлению двойственны. В своей сольной работе я стараюсь отойти от этого изначально присущего мне звучания. Наверное, это во мне говорит страх стагнации. Мне гораздо более интересно исследовать и создавать что-то новое.

© 2012 by Anil Prasad.
Данная статья переведена и опубликована с официального авторского разрешения. Воспроизведение данной статьи целиком или частично без письменного разрешения издателя запрещается. Оригинальная версия статьи доступна на Innerviews (http://www.innerviews.org/).