Специалисты по технологиям говорят нам, что мы живем в запутанном мире, в котором люди могут соединять континенты щелчком мыши или с помощью дистанционного управления. Но некоторые критики полагают, что мир еще никогда не знал такой фрагментации в социальной, культурной и политической сферах. О чем бы ни зашла речь - о реальности, создаваемой масс-медиа, погружении в Интернет или напряженном ожидании наступления нового тысячелетия, - может начаться подобный спор. Что происходит с людьми - тянут ли они все больше в разные стороны или становятся все ближе друг к другу?

Этим ленивым летним утром в Lake Merit Hotel, что в Oakland, California, джазовая легенда Джо Завинул (Joe Zawinul) защищает последнюю точку зрения, наслаждаясь чашкой дымящегося чая Earl Grey. Клавишник и композитор одет по-простому, в майку-шотландку, темно-синие шорты и бейсболку. Его большие, солидные, цвета соли с перцем усы и славянский акцент делают его балагурство внушительным. Он увлеченно обсуждает свой последний студийный альбом "My People". Бодрый и энергичный диск средствами world music, джазовых и роковых элементов вырисовывает принципиальное заклинание "единый мир, единый народ" ['one world, one people'].

Шестидесятипятилетний Завинул всемирно известен как музыкант, соединяющий разные культуры и влияния. В '70-х и '80-х трижды обладатель Грэмми вместе с саксофонистом Wayne Shorter "рулил" Weather Report. Этому коллективу, пионеру музыки фьюжн, принадлежат несколько новаторских альбомов, включая "Black Market" (1976) и "Heavy Weather" (1977). Последний был продан по всему миру в количестве более 500 000 копий - невероятное для джазовых кругов число. До Weather Report Завинул работал с такими фигурами как Dinah Washington, Ben Webster и Cannonball Adderley. В составе группы Adderley Завинул написал "Mercy, Mercy, Mercy", взлетевшую в 1967 году на 11-е место в поп-чарте Billboard. Но настоящую славу и признание принесло ему сотрудничество с Майлсом Дэвисом на релизах виртуоза трубы "In A Silent Way" и "Bitches Brew" (1969). "Bitches Brew" широко известен как первый альбом, соединивший в себе влияние джаза и рока. Его одного хватило, чтобы зажечь движение фьюжн, существующее и поныне.

"Джо был неотъемлемой частью развития джаза, когда тот отошел от акустических, прямолинейных художественных форм. Если бы вы исключили Завинула из истории музыки, она пошла бы совсем другим путем. Его вклад невозможно переоценить", - говорит басист Gerald Veasley, который играл с Завинулом между 1988 и 1992 годами, а сейчас успешно занимается сольной карьерой. "На его "совести" также примирение нескольких лучших музыкантов. В его группе играли такие великие музыканты, как Жако Пасториус, Омар Хаким и Виктор Бэйли. Также Джо внес заметный вклад в использование синтезаторов во всех музыкальных формах. Он один из немногих музыкантов, у которого есть собственный "синтезаторный" голос. Когда он играет, вы говорите: "А-а! Это Джо Завинул!" Вы не говорите: "А-а! Это синтезатор Korg M-1" Когда играет Джо, за техникой слышится артистичность. Большая часть его музыки кажется более органичной, чем у других. Джо использует очень сложные аранжировки, и когда вы слушаете эту музыку, кажется, будто музыка разворачивается перед вашими глазами - кажется, что вы присутствуете при моменте творения".

Репутация Завинула как музыкального новатора привлекла звездный состав мировых музыкантов - всего 32 человека, - которые приняли участие в записи "My People". Вот только самые известные музыканты, аккомпанирующие Завинулу: вокалисты Salif Keita (Мали), Burhan Ocal (Турция) и Thania Sanchez (Венесуэла), перкуссионисты Alex Acua (Перу) и Trilok Gurtu (Индия). В этом альбоме они объединились вокруг ядра группы Завинула Syndicate, созданную после Weather Report, который он возглавляет с 1988. Во время записи "My People" группа состояла из басиста Matthew Garrison (США), барабанщика Paco Sery Jr. (Берег Слоновой Кости), гитариста Gary Poulson (США) и перкуссиониста Arto Tuncboyaciyan (Турция).

Быть частью Syndicate непросто. "Живой" альбом, во многом выросший из "My People" и ожидаемый позже в этом году, - еще одно подтверждение тому. Он еще более демонстрирует исключительную многосторонность, драйв и способность к инновациям и импровизациям, которые требуются от музыканта, чтобы сделать то, чего от него ждут.

"Это очень требовательная музыка. Для нее нужны музыкантов, у которых мастерство проявляется гораздо больше, чем в одной стороне музыки", - объясняет гитарист Скотт Хендерсон, один из лидеров известной фьюжн-группы Tribal Tech и член Zawinul Syndicate с 1988 по 1990. "Джо собирает ребят, которые знают, как играть джаз, как делать фанк и создавать глубокую атмосферу. Ему не нужны заурядные джазмены. Музыка Джо гораздо шире традиционной музыки бибоп - это "звучащая" музыка, которая выходит за рамки нот".

Некоторым аранжировщикам предложение создать что-либо новое из многочисленных традиционных звучаний, из которых вырос "My People", могло показаться настоящим вызовом, но для Завинула это обычное дело. На самом деле, говорит он, именно плоть его работы предоставляет кирпичики для создания хип-хопа и world music. Это, конечно, сильное высказывание, но Veasley утверждает, что оно может быть мотивировано менее очевидными факторами, чем историческая справедливость.

"Джо - суперуверенный парень. Неважно, правда это или нет, но интересно уже то, что он набрался наглости это сказать", - говорит Veasley. "Музыкальный бизнес настолько ненадежен, что вам просто необходимо немного самоуверенности, а не то вы кончитесь не начавшись. Вся индустрия словно создана, чтобы проверить вашу оборону. Всегда найдется кто-то, кто захочет вас опустить и заставить вас чувствовать себя ничтожнее, чем вы есть. Говорить такие вещи - это, в некотором роде, тактика психологического выживания".

Наряду с "My People", в 1996 вышел первый оркестровый альбом Завинула "Stories of the Danube". В диске исследуются венгерские, чешские и турецкие корни австрийских композиторов. Альбом воплощен как слуховое путешествие через драму и потрясения, связанные с рекой Дунай и странами, через которые он течет. Это также пронзительное отражение борьбы, которую наблюдал Завинул в детстве, омраченном Второй Мировой. Элементы "Stories of the Danube", создающие его звуковой портрет - Государственный филармонический оркестр Чехии, цыганские певцы, синтезаторы, перкуссионисты и записи тревоги Второй Мировой войны.

"My People" и "Stories of the Danube" добавляют новые слои к уже записанному наследству, которое упорно отказывается вписываться в какие-либо рамки. Только неуемная жажда Джо продолжать создавать музыку без границ заставила его оставить лейбл "Sony Music" после десятилетнего сотрудничества. Теперь он записывается на независимом лейбле "Escapade", что гарантирует неприкосновенность и непреложность его артистической свободы.

"За что я уважаю Джо, так это за то, что он ни разу не сделал ни одной дерьмовой коммерческой записи просто ради денег, - говорит Хендерсон. - Джо делает то, что хочет делать. Он не думает о том, чтобы постараться завоевать большую аудиторию. Он просто играет музыку - и не идет ни на какие компромиссы".

Veasley разделяет это мнение, но добавляет, что жестокая преданность Завинула своей работе смягчается более веселой и игривой стороной его натуры - что он и продемонстрировал во время этого интервью.

"Мне всегда казалось, что Джо - невероятно серьезный музыкант, - говори Veasley. - Посмотрите на обложки альбомов Weather Report - он все время хмурится в камеру. Таким поведением он словно говорит: 'Я очень серьезный человек, музыкант и композитор'. И это правда, но парадокс в том, что он один из самых жизнерадостных людей, с которыми я когда-либо работал. У него легкий характер, он любит спорт, карточные игры и отличное пойло - Slivovitz. У него очень юная душа, но при этом он - проницательный и мудрый старикан".

Опишите, что вы пытаетесь донести до публики в "My People".

Это отличная запись. Мне она очень нравится - одна из моих любимых. Она выражает многое из того, что я хочу сказать, это больше философия, чем музыка. Есть настоящая связь между всеми нами, хотя очень многие отрицают свое в ней участие. Я всегда верил, что мир един - даже когда я был ребенком и шла война, несмотря на то, что творилось вокруг, я всегда верил в единое человечество всего мира. Я говорю обо всех людях. Я воспитывался в духе идей о множестве племен. Я верю, что люди любой нации - прекрасны. Я побывал в разных частях света, и я уверен, что все эти люди - мои люди.

Что же позволяет вам утверждать это сейчас?

Я слышал интервью с Дюком Эллингтоном по радио CBC в Канаде, и он говорил об идее "моих людей", и тут я подумал, что он утверждает то же, что и я на протяжении всей моей жизни. Я действительно очень люблю Дюка. Он оказал на меня большое влияние. И я сказал себе: "Это именно то, что я пытался выразить" - и решил в один прекрасный день сделать запись об этом. Поэтому на моем альбоме поют люди из многих племен. Мой любимый инструмент - вокал, когда он хорошо сделан, но он может быть просто ужасен, когда сделан плохо. В каждой культуре есть несколько действительно выдающихся рассказчиков. Вот в этом и фишка, музыка - это не больше того, это не набор нот и аккордов. Музыка - это рассказ.

"My People" - экстремально запутанная запись. Была ли это вызывающая попытка объединить великое множество мировых музыкальных влияний?

Нет. Я делал это всю жизнь. Когда я был маленьким, я играл на аккордеоне - играл именно так. Тут нет большой разницы - ни в одной из записей, но люди это заметили так поздно. Знаете хип-хоп? Что такое хип-хоп? Я изобрел ритм хип-хоп! Я изобрел его в 1970; ни один барабанщик не играл так, а я сделал этот альбом с Weather Report "Sweetnighter", где был трек "125th Street Congress". Там был настоящий хип-хоп ритм, и у меня есть около 50 записей рэповых и хип-хоп групп, которые использовали сэмплы этой песни. Я еще много чего делал в 60-х - я не жалуюсь, но раз об этом зашла речь, я должен также сказать, что многие люди получили признание за то, что сделал я. Но это факт - я делал все это много лет назад. То, что сейчас называется world music - я заварил всю эту кашу! Африканская музыка - не world music. По-своему, это феноменальная музыка, но она локальна. Я работал с Salif Keita над его записью Amen [1991] - это шедевр. Во Франции она признана лучшей записью world music всех времен. Я спродюссировал и записал все аранжировки и оркестровки, а также все сводил. Аранжировки очень сложные. [пауза] Не хочу сказать, что я представляю из себя что-то особенное, но для меня играть с Salif очень естественно. А потом я узнал, что он вырос на "Black Market". Молодые африканские музыканты, как Youssou N'dour, Salif Keita и все эти Западно-Африканские мастера, - все они выросли на музыке Weather Report. На самом деле, у них там, в Западной Африке, нет CD, у них только пиратские кассеты - они знали только мое имя и из-за моей фамилии Завинул думали, что это зулусская группа.

Почему вам кажется, что вам не отдают должного за ваш вклад в хип-хоп и world music?

Думаю, это многие понимают. Но я читал много всяких обзоров во всем мире, и многие, многие авторы приписывают другим американцам, европейцам и японцам создание этой музыки. Странно все это. Но я не очень переживаю. У меня нет проблем с признанием - признания у меня предостаточно. У меня никогда не было такой проблемы. Я уже признан.

Хотя в вашей работе - как соло, так и с Weather Report - прослеживаются многочисленные влияния, большинство воспринимает ее как фьюжн, нежели как world music.

Это действительно странно. Но люди могут еще раз послушать и решить сами для себя. Sony собирается вскоре выпустить записи Weather Report, которые я микшировал вместе с моим сыном Ivan'ом. Там есть живой и неизданный материал. Это круто. Это в десять раз лучше всех наших предыдущих записей. Издание будет очень интересным. Все обалдеют. Звучит так, словно записан вчера. Не знаю, когда это выйдет. Они что-то там тянут.

Многие фаны Weather Report считают альбом "8:30" одной из лучших живых записей.

Эта, по крайней мере, на том же уровне. Она действительно просто прекрасна. Думаю, даже лучше. Только что в Японии выпустили альбомы Weather Report на высококачественных компактах. Они звучат потрясающе. На моих записях тоже отличный звук, и я не могу не отметить вклад моего сына в этот звук. В журнале "Mix" провели так сказать полевое испытание и выбрали три записи, включая "My People" из-за многослойности и множества маленьких скрытых в ней сокровищ. Когда вы слушаете диск в наушниках, просто башку сносит. А ведь следующий диск будет еще лучше...

Скоро выйдет также живой альбом Zawinul Syndicate.

У нас в 1997 было мировое турне. В этом году мы играли в 106 городах - включая несколько недельных гастролей в Сан-Франциско, Нью-Йорке, Токио и Лос-Анджелесе. Это был настоящий тур - мы были в Африке, Индии, Южной Америке и Японии и записывали концерты, чтобы сделать запись большого мирового турне. Материал вырос из "My People". Наши студийные записи тоже звучат отлично, так, словно мы играем живьем - что мы и делаем. Но я действительно с нетерпением жду выхода этого альбома.

Как вы выбирали музыкантов, которые заняты в "My People"?

Я плясал от звука. Мне нужен звук, чтобы делать музыку. Всем нужен, но некоторым меньше, чем остальным. А я полностью зависим от звука, и если у меня сочиняется какая-то музыка, мне нужны правильные интерпретаторы, чтобы она зазвучала. Это и есть предпосылка - найти людей, чтобы можно было правильно выразить музыку. Иногда у вас просто нет возможности привлечь лучших музыкантов, но у меня всегда были лучшие музыканты, хотя иногда я не могу собрать их всех в одно время в одном месте.

Опишите, как обычно собирались композиции на "My People".

Мои люди ["My People"] - это просто люди. Они повсюду на земле. Так что собирать композиции стало очень просто, когда я объяснил свою концепцию музыкантам. К тому времени, как композиции были собраны, я постарался найти лучших людей для их интерпретации - особенно для вещи "Bemoya". Я написал ее семь лет назад как инструментал, а потом понял, что хочу, чтобы это спел Salif Keita - мы с ним хорошие друзья. Я взял записи в Париж, записал Salif, а потом поехал в Швейцарию и записал Burhan Ocal. Потом я поехал в Австрию и записал йодлеров [прим. пер.: йодль - напев альпийских горцев] - вот так я все и собрал. Перед тем как переехать в Нью-Йорк я жил в Малибу. Там я записывал друзей - например, Alex Acuna. Это длительный процесс, но запись потребовала так много времени не поэтому. Когда я переехал, я потратил много времени на постройку студии и только потом продолжил работу над альбомом. В целом, процесс не был таким уж сложным - и, еще раз, я так долго хотел записать именно это! "My people" - это не просто австрийцы или белые. Мне кажется, что когда кто-то говорит про "my people", он говорит о своей расе или национальности. Я бы хотел, чтобы больше людей отошло от этой концепции, чтобы могли смотреть друг на друга, как на близких.

Как получилось, что вы работали с Salif Keita над его альбомом "Amen"?

Я получил факс от "Island Records", и они предложили мне продюсировать его запись. Я раньше никогда о нем не слышал и попросил переслать мне несколько записей, и они прислали мне кассету с его народными Малазийскими песнями. Я послушал; сначала мне не понравилось, но потом я послушал еще раз, и это стало понятнее. Так что я взялся за продюсирование, аранжировку и оркестровку альбома. Сначала Island приглашали Quincy Jones, а потом решили, что хотят работать со мной, и это было здорово. Мы записывались в Париже, а я наклепал все аранжировки здесь [в США]. У меня была основная дорожка с его голосом, драм-машиной, парой линий клавишных в коде SMPTE, и мой сын Ivan перевел код, и я начал импровизировать музыку - так все и вышло.

Альбом громко заявил о себе.

Точно. Он получил номинацию Грэмми в Штатах и стал победителем в номинации лучшая запись world music во Франции. Мы отличного его подали. У нас было турне - его и мой бэнды вместе. Прошлым летом Salif играл с моей группой на нескольких концертах в качестве специального гостя.

Ваша работа над альбомом Keita'а повлияла на развитие "My People"?

Нисколько. Если вы послушаете "Black Market" и вещи, которые я писал много лет назад, вы не почувствуете большой разницы. Конечно, я вырос, потому что я делаю музыку каждый день и каждый день узнаю что-то новое о жизни. Так что я расту как музыкант, но все это - одна концепция.

"Stories of the Danube" - ваша первая оркестровая запись. Почему вы решили сделать ее именно сейчас?

Это не имело ко мне отношения. Такие проекты очень дороги. Надо много денег. Очень немногие композиторы могут похвастаться оркестровой записью - из-за дороговизны. Мне посчастливилось встретить Карла Гербела, который и организовал запись. Он был дирижером Brucknerhaus в Линце, Австрия. Он отличный парень и у него был доступ ко всяким "кайфам". Несколько лет назад он дал мне отмашку на написание симфонии. Я был в Австрии несколько раз, выступал со своей группой, и мой агент в Вене довольно часто с ним общался и сказал ему, что было неплохо записать что-нибудь с симфоническим оркестром. Его вдохновила эта идея. Когда вы пишете симфонию, нужны деньги - не только для записи, но и чтобы закончить сочинение, потому что я больше ничем не занимался несколько месяцев, хотя и сымпровизировал все за три дня. Там есть несколько старых вещей - как я уже говорил, главное, чтобы все совпало. То, что называется "Gypsy" на альбоме, раньше называлось "Doctor Honoris Causa" с моего альбома "Atlantic" [1971's Zawinul]. Я написал ее в 1966, и последнюю часть я тоже написал давно - она есть на "My People", называется "Orient Express". Так что и использую все, потому что хочу рассказать историю. Мне не важно, когда и что я написал. Все хорошо, потому что не сведено насильно - это все естественно и развивается долго. Именно поэтому Weather Report просуществовали дольше, чем кто-либо той эпохи. Также и импровизация сама по себе живет дольше. Импровизация не рождается разумом - она подсознательна. Она рождается быстрее, и я должен признать за собой этот талант - я могу сымпровизировать длинную вещь, которая будет единой.

Ходит слух, что вы очень требовательный лидер коллектива.

Так и есть. Потому что когда я играю один, все очень просто, и я хочу добиться ясности выражения - я хочу рассказать историю. А когда вы рассказываете что-либо, а потом вам приходится рассказывать это вместе с другими, жесткая дисциплина очень важна. Я не имею в виду исполнение аранжировок, я говорю о песнях, и я делаю аранжировки и реплики. Это похоже на то, как дирижер играет с оркестром, но перед дирижером лежит партитура, а перед музыкантами - ноты. На "Stories Of The Danube" есть импровизированные партии, но большая часть музыки была написана и никогда не менялась, так что она должна быть сыграна правильно. Запись вовсе не так хороша, как то, что сейчас играет оркестр, потому что мы выступали с этим материалом несколько раз с тех пор, как записали. Когда мы приехали в Чешскую республику, чтобы записываться с симфоническим оркестром, оказалось, что они вообще не смотрели музыку. Моя музыка гораздо сложнее музыки Бетховена или Малера, потому что ее ритмическая структура идет изнутри. И это не то же, что музыка Моцарта, в которой вы все время слышите ритм скрипок или деревянных духовых в виде узора шестнадцатых нот. В моей музыке такого нет. Одна секция скрипок может ворваться в неударные доли, а остальные могут вступать поверх этого.

Сравните свою работу в Zawinul Syndicate с работой в Weather Report.

По правде, не могу. Я все тот же человек, но лучший музыкант. Это совершенно другая ситуация. В Weather Report у меня не было гитариста, а теперь есть. Тогда был саксофон, а теперь нет. Есть, возможно, интерпретационное различие, но музыка все равно моя, и многое из того, что вы слышите от меня теперь, было написано тогда. Тогда я написал много музыки, которую теперь играю. Я пишу новую музыку почти каждый день, если я не в пути. Всего я написал около 5000 разных композиций разной длины. Мне нравится, когда у записи есть какая-то концепция и все хорошо сочетается. Так было и с этим альбомом - мне нужно было не так много сделать, чтобы закончить его, и я нашел эту пьесу, "Many Churches". Не знаю, когда я ее написал. Сначала хотел записать ее с хором, но у меня не было столько времени и денег, так что я сделал инструментал. Для меня запись - это некое утверждение, попытка рассказа, и все должно стыковаться. Мне нравится, когда через весь альбом проходит единая линия, и в этом плане "My People" отлично удался.

Опишите обстоятельства, которые в 1986 году привели к распаду Weather Report.

Наш контракт истек - это во-первых. Само название Weather Report душило меня и Уэйна Шортера. Weather Report была более известна, чем мы, и у меня не было времени заняться чем-либо еще. У меня были предложения играть классику и всякие другие вещи, а это опыт, который должен быть у каждого. Когда я был подростком, у меня было мало времени играть классику, и тут у меня появилась такая возможность с моим другом из Вены Friedrich Gulda. Он лучший в этом столетии интерпретатор Моцарта и он предложил мне играть с ним на его концертах. Было бы неплохо попробовать, но я не исполнитель Моцарта. По правде, я его не люблю. Для меня его музыка ничего не значит. Но я люблю Брамса, и мы решили, что сыграем "Вариации на тему Гайдна" для двух фортепиано - лучшую вещь для двух фортепиано всех времен. Она очень сложна, для меня это было настоящее испытание, и вот этим я и занялся сразу после распада Weather Report. А с Weather Report у меня не было времени ни на что. У нас каждый год был тур и выходила запись. Если вы спросите Шортера, он скажет, что основная тяжесть работы ложилась на мои плечи. Во время существования группы мы играли с Milton Nascimento и Joni Mitchell - у них была эта свобода, которой не было у меня. Главная работа лежала на мне, и времени на небольшие проекты, которые я хотел воплотить, не было совсем. Это становилось утомительным, хотя группа всегда была отличной.

У меня было впечатление, что Weather Report была, по большей части, вашим с Шортером сотрудничеством.

Это было отличное сотрудничество целых 16 лет, и Уэйн тоже работал, но основной груз ложился на мои плечи - и я хотел от этого отойти, и он тоже. А тут случилась отличная возможность так и сделать. Когда вы играете вместе 16 лет, как вы думаете, чего вы больше всего хотите? [смеется] С таким классным музыкантом, как Уэйн Шортер, это было потрясающе, и мы до сих пор хорошие друзья, но всему свое время. Я очень рад, что мы решились на это.

В 1996 году вы и Шортер недолго вели переговоры с Verve о возрождении Weather Report.

Был такой разговор, но мы этого не сделали. Это была идея покойной Анны Марии Шортер. Мы немного поговорили, но у нас была своя цена, и когда она не устроила Verve, мы отказались от этой мысли.

Я думаю, что возрождение группы стало бы большим финансовым стимулом для лейбла.

Да, но возможно, сыграло свою роль то, что последний альбом Уэйна не продавался так хорошо, как они надеялись. Да и цена была высокая.

Критики, историки музыки и фанаты любят говорить, что Weather Report по-настоящему и навсегда изменил музыку. Как вы это оцениваете?

Я не знаю, насколько важна роль Weather Report. Мне кажется, что теперь идет другая игра по сравнению с тем, что было, когда мы начинали использовать электронные инструменты так, как никто до нас. Это всего-навсего хорошая музыка, сыгранная на других инструментах. Также, если честно, композиторский уровень у Уэйна Шортера и у меня уникален. Как мы соединяем квинты и кварты! - ничего не упущено. Weather Report звучит сегодня так же свежо, как тогда. У нас всегда были, а у меня есть сейчас великолепные музыканты. Да, у меня всегда были великолепные музыканты. Единственные, кто способен приблизиться к этой музыке. У меня в группе никогда не было парней, играющих бибоп - это не подошло бы. Я не играю бибоп, я играю другую музыку. Диззи [Гиллеспи] однажды позвонил мне и сказал: "Дружище, я только что послушал одну твою запись. Вот это - музыка, старина". Мне было очень приятно, потому что иногда ответная реакция публики была забавна - говорили, что мы продаемся только потому, что используем электронные инструменты. Ужасный идиотизм. Смешно, что кто-то считает инструмент настолько важным. Инструмент не важен, важно, как на нем играют. Инструмент ведь не играет сам по себе. Пианино, конечно, не такой продвинутый инструмент, как синтезатор, но если на синтезаторе играть, как на пианино, он станет плохим инструментом. Это не сработает. Будете играть на трубе, как на скрипке, - тоже не сработает. Проблема в музыканте, а не в инструменте. Любой инструмент прекрасен.

Годы, непосредственно последовавшие за распадом Weather Report, были для вас не слишком удачными. Сначала Weather Update - группа, в которую вошли несколько бывших музыкантов Weather Report. Затем вы отправились в сольный тур. Ни то, ни другое не понравилось ни критикам, ни публике.

Да, надо было думать о бизнесе. Вот почему мы сделали Weather Update. И сразу после этого я сделал хорошую сольную запись, "Dialects" - это лучшая запись в моей жизни. Но сольный тур поначалу не имел большого успеха, потому что люди не верили, что я действительно играю все, что они слышат. В некоторых обзорах писали "Завинул обманывает. Все, что он делает, - микширует звук". А на самом деле, я сам все делал. У меня даже секвенсора не было! Я все играл ВЖИВУЮ - у меня было всего две драм-машины, потому что мне нужны были ритмы - только и всего.

Некоторые говорят, что только благодаря вам публике стал известен Жако Пасториус, а другие - что вы отчасти ответственны за его падение.

Я никогда и не думал ничего делать, что могло хотя бы косвенно привести к его упадку или падению. С чего бы это?

Говорили, что вы, возможно, поощрили его наркоманию.

Никогда никого не подталкивал к наркотикам. Я сам никогда не пробовал наркотики. Я однажды предложил ему выпить. Если вы опуститесь от одного коктейля - вы и так конченый человек, поверьте мне. Да, я однажды дал ему выпить и предложил ему расслабиться - да, я это сделал. Ну, если дело в одном стакане, то я отвечаю за его падение. Но наркотики? Я и сам никогда их не пробовал.

Однажды вас процитировали в журнале GQ : "К 1980-му Жако всегда был зол и пьян. Он пытался меня переплюнуть, перепить меня, это было какое-то соревнование. Конечно, я могу выпить или иногда "дунуть", но я себе слишком нравлюсь, чтобы я мог причинить сам себе какой-то вред".

Едва ли, едва ли. [пауза] Я мог выкурить косячок и немного... [фыркает] раз в месяц или около того, но я этим не увлекался. Я был деловым парнем, знаете ли, у меня было много работы. Я был весь - в музыке. Я же не идиот. У меня была семья, трое детей - всех надо кормить. Я был ценителем всего этого. Я не употреблял наркотики до 25 лет, но разок так случилось - травка была хорошая, а мы как раз очень устали (иногда сводили запись в студии по 48 часов). Ну да, я немного "пыхнул" пару раз, но я же от этого с ума не сходил и не требовал косяк каждый день. Алкаши - ну да, мы с Уэйном были пьяницами. Я до сих пор пьяница, но мне все ж таки 65, а я ведь не выгляжу развалиной. Обычно когда люди пьют, они превращаются в рухлядь к сорока годам. А я боксирую каждую неделю, когда бываю дома, 15 раундов с моим тренером - и каждый день делаю зарядку.

Относитесь ли вы к Жако с таким же пиететом, как к Майлсу или Эддерли?

Нет. Думаю, он был новатором. Он создал свой стиль и был прекрасной души человек. Но он недостаточно долго прожил, и его вклад не был таким значительным, как вклад Майлса. Он такого не сделал. Долговечность имеет значение. Человек он был феноменальный - редкий музыкальный талант и все такое. Однако, по каким-то причинам он не реализовал себя в полной мере. Он мог бы стать художником, архитектором или спортсменом. Он был хорошим другом, иногда он казался просто братом или сыном. Но если говорить о творческом потенциале, я не могу сравнивать его с Майлсом или Эддерли. Думаю, его влияние было так же сильно - может, даже сильнее, чем Эддерли. Люди спят под Эддерли - они по-прежнему не догоняют его. Он был велик и ужасен - потрясающий музыкант. Я играл с ним девять с половиной лет. Он никогда не останавливался и никогда не повторялся. Я никогда не слышал, чтобы он ошибся - он был настоящим мастером. Но у Жако, я думаю, были какие-то ограничения.

Что именно?

Может быть, он не давал себе свободы. Он как-то раз был в одном доме в Германии с одним цыганом, моим другом, и написал мое имя и дату моего рождения, а потом свое имя и свой день рождения, а на следующей странице написал "Я не хочу быть бледным подобием Джо Завинула". Он был как-то слишком мною занят. Мы тоже были настоящими друзьями, как с Уэйном, и мне кажется, что эта дружба жила до последнего момента. Жако был всегда любим как друг, человек и музыкант, я всегда надеялся, что он может добиться большего. После Weather Report он сделал хорошую запись со своей большой группой. Но потом дела пошли хуже - его ничто не поддерживало, потому что он хотел быть только с Weather Report. Мы его не увольняли, ничего подобного, и он не уходил. Что произошло? В 1980 у нас была вся эта куча контрактов, и он хотел прерваться на год, а Уэйн и я - мы сказали: "Черт побери, нам нужно продолжать. Мы не можем ждать, пока вернется мистер Пасториус". Наверное, он думал тогда, что он незаменим, но в мире нет незаменимых.

Вы никогда не думали о том, что и вы смертны?

Я не боюсь смерти. Возможно, причина в том, что я рос в такой среде, где каждый день рисковал жизнью на протяжении многих лет. Бомбежки день и ночь, настоящая война в вашей стране - это совсем не то же самое, что война в тысяче миль от вашего дома. Война была прямо в моем доме. Пришли русские, и многие мои друзья погибли - такая жизнь готовит вас к смерти. Ребенок 11-12 лет в Америке играет с резиновой уткой, а я хоронил людей - мертвых солдат и не только. Когда мне было 12, я воровал лошадей от русских фургонов и убивал их на мясо. Я пахал поле на волах. Такая была жизнь. Дети были взрослыми. Меня тренировали для армии - я стрелял из базуки. Но, возвращаясь к разговору о смертности, когда война закончилась, мне все казалось таким простым, но в Америке меня тоже ждали трудные времена. Я был единственным белым парнем, который играл с черными группами на Юге во время сегрегации. Когда мы проезжали через некоторые части Юга, я всегда сидел на полу машины. Все эти вещи не повлияли на меня - я хотел играть музыку с лучшими, и я мог играть на уровне лучших.

Вы недавно сказали мне, что, по вашему мнению, Америка культурно деградирует - что "рассказчиков" стало гораздо меньше.

Все деградирует, когда художник лишается свободы. Это бывает везде, но в Америке происходит непосредственно сейчас. Я думаю, что звукозаписывающие компании совершают большую ошибку. Как правило, они хотят не развивать таланты, а раскрутить как можно больше и как можно быстрее. Они заставляют людей делать то, что они, возможно, никогда бы не стали делать, но им приходится, и не каждый может сказать: "нет". Люди хотят есть, делать деньги и кормить семьи, так что давление слишком сильно. Только когда вы можете себе это позволить с художественной и финансовой точки зрения, вы можете выражать то, что хотите. Перед тем, как сделать "My People", я долго сотрудничал с Sony, а потом было предложение от Polygram в лице Verve Records. Они сказали мне при первой (и единственной) встрече, что они хотят заключить со мной контракт, но чтобы я играл только на акустическом фортепиано и только вещи Дюка Эллингтона. Я встал и ушел.

Хотя вы и фанат Дюка Эллингтона?

Да, я его фанат, но это было не при чем. Они мне говорили, что делать, но мало того - это был вопрос типа: "Что для меня значит - играть музыку Дюка Эллингтона?" Я композитор. Я люблю свою музыку, и не меньше, чем музыку Эллингтона. Дюк один из величайших музыкантов всех времен, но каждый человек - индивидуальность, и это не имеет отношения к тому, кто лучше или хуже. Это касается рассказа - есть ли у вас что сказать. Так что при всем моем уважении, я люблю свою музыку не меньше. Она звучит по-другому, но в принципе, это одно и то же.

Так куда же делись индивидуальности, рассказчики?

Их полно, но они где-то прячутся. Раньше индивидуальность - это все, что у вас было. Не было этих феноменальных музыкальных школ, которые теперь повсюду. Было не так хорошо, потому что люди не играли на инструментах так, как сегодня. Такие были времена. Если у вас не было своего звука, вы не могли играть. Все ребята, с которыми я играл, когда приехал в Америку - каждый был индивидуальностью. У них был разный звук и разные способы игры, и на этом все стояло. А сегодня джаз стал очень скучным. И когда я говорю о джазе, я говорю именно о том, о чем говорят все, когда говорят о джазе.

Люди обычно бросаются такими именами, как Уинтон Марсалис или Кит Джаррет, когда слово "jazz" входит в моду.

По мне так это очень скучная по большей части музыка. Она никак не развивается. Ничто не цепляет. Они отлично играют музыку, с хорошими интонациями и техникой, но это и опасно для самого джаза. Я желаю этим людям всего хорошего. В некотором роде, я счастлив, что все идет именно так, потому что раньше мы жили, как крысы, когда не делали денег. Нам приходилось играть каждый вечер и везде ездить. У нас не было таких удобств, как сегодня. Было трудно, поверьте. У всех были семьи. Я очень уважаю Уинтона, благородного парня, который много делает, чтобы великие имена не забылись, но музыка выходит недалекой. Старые вещи Эддерли, Хораса Силвера, Блю Митчела, Арта Блэйки и Майлса куда лучше. Это просто другая лига - это огонь, волнение. Я не хочу сказать, что у молодежи этого нет, их просто заставляют делать то же самое. Я был способен сказать нет, но сколько людей могут отказаться от крупного контракта? У Уинтона было достаточно сил, чтобы делать то, что он хочет, но это не фиги воробьям показывать. Если бы я начинал сейчас, не думаю, что я бы захотел двигаться в общем русле. Но это не их вина, а то, что я говорю - не критика, потому что это не только музыка. Все происходит так. Все двигается по спирали вниз. В искусстве, музыке и кино теперь все завязано на конкретной аудитории - молодежи, которая, в основном, и слушает музыку. И это больше не музыка. Рок-н-ролл был великим явлением, он был очень важен для всех нас, но он кончился. Рок-н-ролл позволил джазовым музыкантам немного подзаработать. Это был большой шаг вперед и культурное явление, но он развивался все более и более уродливо. Как теперь, в сравнении с прошлыми временами, исполняются песни? Вы не понимаете слов, в них так много красивости и так мало смысла. Надеюсь, я не кажусь нытиком. Я очень, очень счастливый человек. Но раз вы спросили, я сказал, что я думаю, а для меня это не событие.

Опишите, как вы перешли от прямолинейного джаза к гораздо более экспансивной музыке, за которую вы взялись в 60-х.

Я устал от стандартной формы джаза - знаете, эти A-A-B-B и модуляции. Я устал от этого. Саксофон, труба, басовое соло, потом барабаны и обратно к мелодии, - меня это достало за столько лет. Тогда я и начал менять свою музыку и открыл на нее глаза множеству великих музыкантов. Телониус Монк и Диззи Гиллеспи пришли ко мне домой одним воскресным утром, как сегодня, и Монк послушал, как я играю и сказал: "Черт возьми, что ты делаешь? Мне нравится! Ты единственный играешь разнообразно". И, как я уже говорил, однажды Диззи позвонил мне в Оклахому на День благодарения и сказал: "Дружище, именно такой должна быть музыка", - это было за несколько лет до его смерти. Я знал, что иду в правильном направлении, и мы с Уэйном Шортером понимали друг друга с тех самых пор, когда познакомились в 1959. Я встретил его ненамного позже своего приезда в Штаты, и в один прекрасный день мы решили, что будем работать вместе и создадим ансамбль. Уэйн работал в другом русле, но он открыт всему без ограничений.

Вы входили в состав знаменитого "Bitches Brew" Майлса. Расскажите о времени, проведенном с ним.

Я общался с Майлсом до самой его смерти в 90-х. "Bitches Brew" не был концом наших отношений. После него мы проводили много времени в разговорах о музыке. Я сделал с ним пять альбомов; он был отличным парнем и философом. Мы не так много внимания уделяли музыке как таковой. Музыка - результат каких-то явлений, а не явление само по себе.

Какое влияние оказал Майлс на вашу жизнь?

Не сказал бы, что он как-то повлиял.

Многие указывают на музыку, которую вы делали с Майлсом в конце 60-х, как на вершину вашей музыкальной эволюции.

Честно говоря, тут все наоборот. Думаю, что он больше взял у меня, чем я у него, при всем моем уважении. Единственная разница в том, что я был намного моложе, когда услышал его. В 1948, когда я услышал "Birth Of The Cool", я был очень молод. Это повлияло на мою музыку, но не на мою жизнь. Правда, музыка - это большая часть моей жизни.

Как я понимаю, вы не считаете "Bitches Brew" вехой в своем творчестве, как полагают многие.

Нет, не считаю. Но я не критик, и мне нравится то, что мне нравится и наоборот. Это хороший альбом с приятной атмосферой. Не думаю, что в нем есть что-либо сверхъестественное. Когда мы закончили запись, Майлс подбросил меня до дома и спросил, почему я молчал всю дорогу. И я сказал: "Мне не нравится, что мы делали и как это вышло". Этот альбом хорошо звучит. На записи много силы. Мы все уважали друг друга, и никто не вылезал вперед. Мог получиться настоящий хаос, но все было хорошо организовано. Пусть все будет, как есть. Как получилось, так и получилось. Прошлого не изменишь. Это уж точно.

Вы часто с ностальгией вспоминаете работу с Эддерли. Как часто воспоминания о работе с ним посещают вас?

Это действительно воспоминания, а воспоминания сильны. Он оказал огромное влияние на мою жизнь. Я играл с ним почти десять лет. Он самый недооцененный музыкант столетия. Едва ли кто-то помнит его, но он настоящий титан. Он был сам по себе. Он не играл как Чарли Паркер. Он играл, как никто.

Скоро должен выйти альбом Cannonball Plays Zawinul.

Да, и мне это очень приятно. Я много написал для группы Эддерли. У меня куча песен на нескольких альбомах, но это хорошо, потому что мне всегда нравился он и его бэнд. У нас было чуть ли не самое длительное сотрудничество, лучший коллектив за всю историю джаза. Теперь это часть меня, но я на этом не зацикливаюсь. Сейчас нет ансамблей. Звукозаписывающие компании все время пытаются собрать побольше имен, и обычно получается дерьмо. Они хотят, чтобы все были звездами, и запись никогда не звучит как ансамбль - звучит, как будто несколько парней собрались вместе, чтобы хорошо заработать.

Одна группа, Portishead, использовала сэмплы Weather Report из "Elegant People" на треке "Strangers" на своем альбоме "Dummy". Группа получила на это разрешение и соблюла все авторские права. Но не кажется ли вам странным, что многие современные группы вынуждены использовать для создания новых композиций старые сэмплы?

Это вовсе не странно. Это очень, очень хорошо. Я думаю, что некоторая часть сэмплированной музыки имеет художественную ценность. У меня нет проблем ни с кем, кто делает что-то новое. Я только не люблю, когда какой-то материал раскручивают. Как бибоп - то, что играют все эти парни, не бибоп. [очень саркастично] Джаз - это стиль жизни. Это не ноты, аккорды и арпеджио. Сегодняшняя импровизация слишком зависит от знания аккордов и от того, каким образом они используются. Это больше не мелодичность, как было раньше. Было гораздо важнее играть короче и играть более вариативный, адекватный материал. Сегодня многие соло длинны и неинтересны, а законодатель моды, как правило - коллектив Джона Колтрейна. Он сам хороший музыкант, но он придает так много значения знанию аккордов и технике, и теперь дети хотят показать, как быстро они умеют играть. То же с пианистами и с большинством инструменталистов - скорость. Это должно как-то измениться, и, может быть, у детей, которым сейчас 16 - 17, больше ума и есть несколько историй, которые они хотят рассказать. Другие дети из другого поколения сразу после школы получают контракт. Знаете ли вы, как раньше было сложно получить контракт? Почти невозможно. А если контракт и заключался, вы получали очень мало. Было очень сложно.

Сейчас вы гораздо лучше продаетесь в Европе, чем в Америке. Как вы думаете, почему?

Да, это правда. Мои записи хорошо покупают в Европе и Японии. В Америке люди не работают так, как там. И публика там намного более восприимчивая. В Америке мы тоже пользуемся успехом. У нас были аншлаги на все выступления в Yoshi's в Окланде, Catalina's в Лос-Анджелесе и The Blue Note в Нью-Йорке. Но у продажи записей другая специфика - особенно без поддержки радио. К тому же я сейчас сотрудничаю с независимым лейблом. Конечно, у Warner или Verve много денег. Они могут хорошо вложиться в артиста. Но я работаю с независимой компанией, и они мне нравятся. Я могу делать то, что хочу, они со мной хорошо обращаются, и мои финансовые дела идут очень хорошо. Но в Америке, если вас не рекламируют постоянно, все очень сложно. Я очень долго работал со всей этой индустрией. Так что я ничего не жду. Совсем, совсем ничего.

Ваш сын Ivan сегодня играет существенную роль в вашей карьере.

Да, ему сейчас 28. Он мой инженер, мой техник по клавишным, и мы всегда работаем вместе. Он великолепен. У него невероятные знания, и мне это очень нравится. Кроме того, у него много хороших идей. Он свел ритм ударных в "Potato Blues" на "My People". Так приятно работать с семьей.

Вы подталкивали его в направлении музыкальной карьеры?

Мне не пришлось. Мне никогда не приходилось к чему-либо подталкивать кого-то из членов моей семьи - они просто это делают. Они знают, чего стоит заработать на жизнь, и они много работают.

Вы как-то упомянули, что увлекаетесь боксом. Сравните жизнь боксера с жизнью музыканта. Бокс - величайший вид спорта, это даже не спорт, это - страсть. Забавно, что я знаю много боксеров, и все они любят музыку, а все музыканты, которых я знаю, любят бокс. Тут есть параллели, если говорить об импровизации, как я ее понимаю - все, что я когда-либо написал, было сымпровизировано, не исключая симфонии. Я полностью сымпровизировал ее, а потом оркестровал. Но когда вы играете в группе, это похоже на командный спорт. Вы не успеваете даже моргнуть - вы всегда должны быть настороже, а то вы пропустите момент. Все взаимосвязано. Вы должны использовать в музыке руки и ноги - и в боксе то же самое. Но когда вы ошибаетесь в боксе, у вас бывают проблемы. [смеется] Если вы ошибаетесь в музыке, проблем бывает меньше. Вряд ли вы получите нокаут!

Избранная дискография:

Соло:
Money In The Pocket (Atlantic, 1966)
The Rise And Fall Of The Third Stream (Atlantic, 1967)
Zawinul (Atlantic, 1971)
Concerto Retitled (Atlantic, 1976)
Dialects (Sony, 1985)
Stories of the Danube (Phillips, 1996)
My People (Escapade, 1996)

С The Zawinul Syndicate:
The Immigrants (Sony, 1988)
Black Water (Sony, 1989)
Lost Tribes (Sony, 1992)

С Weather Report:
Weather Report (Sony, 1971)
I Sing The Body Electric (Sony, 1972)
Live in Tokyo (Sony, 1972)
Sweetnighter (Sony, 1973)
Mysterious Traveler (Sony, 1974)
Tale Spinnin' (Sony, 1975)
Black Market (Sony, 1976)
Heavy Weather (Sony, 1977)
Mr. Gone (Sony, 1978)
8.30 (Sony, 1979)
Night Passage (Sony, 1980)
Weather Report (Sony, 1982)
Procession (Sony, 1983)
Domino Theory (Sony, 1984)
Sportin' Life (Sony, 1985)
This Is This (1986)

С The Austrian All Stars:
His Majesty Swinging Nephews 1954-1957 (RST/Allegro, 1996)

С Miles Davis:
In A Silent Way (Sony, 1969)
Bitches Brew (Sony, 1969)

С Cannonball Adderley:
Mercy, Mercy, Mercy (Capitol, 1966)

С Salif Keita:
Amen (Island, 1991)

Дата интервью: апрель/май 1998 г.

© 1998 by Anil Prasad.
Данная статья переведена и опубликована с официального авторского разрешения. Воспроизведение данной статьи целиком или частично без письменного разрешения издателя запрещается. Оригинальная версия статьи доступна на Innerviews (http://www.innerviews.org/).